Это свыше ему говорится, пробиваясь сквозь глушь облаков и от миски с худой чечевицей отражаясь по ходу веков. От стены, где обоев ошметки набухают водой с потолка, отражается шёпот, и ветки дышат зеленью в просинь виска. Звук небесный почти что в десятку попадает – в живую мишень,
а сквозь пустошь, наощупь, вприглядку, прорастают укроп и сирень. И от стен, где скисают портреты закусивших узду усачей, отражаются тихие светы не отпущенных детством очей. То, что свыше ему говорилось, голубь знал и таила змея... Пахнет вербного берега милость, и снесён по реке, как судилось, половодьем мирской судия...
|