Лист мушмулы мохнат,
дымен изнанки пух.
Сорван во тьме виноград
ради наяд-подруг.

На вертикальный откос
вверх по камням да корням
бес ли бурсаков понёс
по вороватым делам?

Лист мушмулы уплыл
за перевал, за хребет.
В троице юных громил
сколько же каждому лет?

Нынешней полночью мне
зим, как тогда нам троим.
Там, при таврийской луне,
смуглый разбойник Карим

в зарослях мушмулы
жёлтый срывает плод.
Давни ль грехи, малы –
впишутся в общий счёт…

Вот и услышу во сне:
«Заповедь, чадо, топтал!
Но по отвесной стене
яко архангел, взлетал…

А потому, сложив
повести два куска,
свыше реку: ты жив?
Стало быть, будь пока…»