Узор жонглёра в воздухе мелькает,
не вправе ни на миг остановиться.
Творец, единый, книгу виршей знает:
захочет – вырвет с рифмами страницы

и ветру подметнёт листки-хореи,
речной воде – папирусные ямбы…
Мне жаль, но в хоре напрочь я хирею,
но речь и слух теряю подле рампы.

Узор двух рук ритмичен и размерен –
три яблока, взлетая брат за братом,
крепят канву. И столь же ритму верен
вмурованный в единство сплава атом.

Но ритм иной, глубинно-своевольный –
живой! – стократ в свои обводы вложен.
Наследник духа подлиннопрестольный,
он во плоти сам на себя умножен.

Завет рассказан только лишь словами.
Но пульс, но ток предчувствия под кожей –
уже не сновиденья – суть над снами,
посыл побудки, горн зеркальный Божий!