Аквариум-реликт, хромой велосипед – 
фрагменты навсегда расколотого быта. 
И всё ж, доколе жив в предметах дух примет, 
выходит, что опять лицо юнца умыто 
водою ледяной из кухонной трубы, 
что в шею, как стрельца, меня толкает утро 
и тащит на урок, где досками судьбы 
чернеют крышки парт, где Марь-Иванна мудро 
спускает с круглых губ квадратные слова, 
и вязнут в краске рта пустых сентенций мухи... 
По логике вещей, боюсь, она права. 
Но прав и прежний я, стрельцова голова, – 
в побеге напролом, в первобунтарском духе. 
Аквариум, где нет переднего стекла, 
по меньшей мере ждёт упоминанья в тексте. 
Вода его пространств неслышно утекла 
вдоль стыка плоскостей, в стандартно-слабом месте. 

Ручьи же тех времён, зеркальною струёй 
в тональности весны в Красногвардейском сквере 
сбегая на асфальт разбито-разбитной, 
ещё журчат о том, что каждому – по вере… 
Что было в той воде, всплеснётся и теперь, 
пускай, чуть погодя, но булькнет неуклонно 
рыбёшка-телескоп, – золототелый зверь, – 
похожая на гроздь, на квитку, на дракона. 
Был меченосец ал… И птичье молоко, 
похоже, я допил, хоть не доплыл на остров. 
Аквариум сквозит ребристостью «Арго» – 
не на плаву его, из оцинковки, остов. 
А всё же цел каркас! И надо понимать – 
зеркальных полон вод сей параллелепипед, 
где отражён в стекле отец... И разом мать – 
анфас его живой и зыбкий профиль видит.