Завершая тринадцатый год, 
ты промчишься по скользанке ловко. 
Снег с утра неустанно идёт, 
зябко мокнет кроссовок шнуровка. 
И хоть снова морозится шиш 
нам, романтикам двух революций, 
с зимней родины не улетишь 
даже в самом неоновом блюдце. 

Стану думать, что главный отлёт 
подгадаю ни поздно, ни рано. 
Снег над тучною почвой идёт, 
чист и лёгок, как меццо-сопрано. 
То поёшь ты с Алиной дуэт. 
«Голос ангельский, честное слово!» – 
умиляется дряхлый поэт 
из соседнего ряда второго. 

И в бельканто своём молодом 
ты летишь, догоняя Шопена. 
А на улице медленным сном 
снег ложится на отчий Содом, 
на геном вековечного плена... 
Улетай! Я опять остаюсь – 
сторожить дорогую дорогу. 
В чёрный свет, в белый свет помолюсь, 
словно впрямь не чужие мы Богу.