Георгию Шенгели
Вспоминался, как живой, Шенгели
средь горячих стен Ени-Кале.
Над Боспором травы шелестели,
и томилось прошлое в земле –
вычурной монетой султаната,
царскою медалькой храбреца,
флягою германского солдата,
сгрызенной коррозией с торца.
От Ени-Кале до Митридата
тянется зелёным садом Керчь.
В словаре Георгиева лада
по краям дороги – смерть и смерч.
Говорил, что «умереть не страшно»,
только вправду «страшно умирать...»
А читалось – время множит брашна
там, где длится моря благодать,
где рождались первою любовью,
верностью до самого конца –
полнозвучье Духа, полнокровье
повести от первого лица,
где всё плавят бронзу с мельхиором
почвы, источающие желчь,
где всё дышит в сини над Боспором
юность, не попорченная мором,золотистый блик Эллады – Керчь.
| 
