И вот опять Болонья. – Целый день брожу по многоствольным галереям, чья век за веком присягает тень свечам алтарным, папским орхидеям. Здесь сукровицей жилистых колонн, Феррары кровью, колером железа стволы из камня – без ветвей и крон – крепят хребет властительного жезла.
Здесь, в лоне тёмно-красных кирпичей, в виду доминиканцев и Гальвани, свободен я – ничейный книгочей с обрывком карты города в кармане. И походя, на тыльной стороне, на обороте чёрно-белой схемы, два слова я царапну, внятных мне, два тезиса растущей теоремы.
Не брат, не ровня шушере столиц, ни митрам соглядатай, ни тиарам, – я всё, что нажил, лишь родству зениц спешу отдать – от сердца и задаром. Ведь привкус лжи державной не отбить вином теологического спора, а власть, пусть даже книжную, любить уже не вправе Галилейские озёра...
|