Т.С.
На краю октября полон полис огня-полыханья. Остывающим солнцем пронизан последний твой день. Нет ответа в словах. Безглагольна печаль узнаванья. И в фальшивке вопроса с бесстыжестью смешана лень. Но как вязы молчат! – Сердцевиною, неодолимо. С бесконечным достоинством гибель встречает листва. Отпевают тебя – в самой дальней дали от Гольфстрима. И у здешней Клочковской от стужи болит голова.
Из жестянки от чая «Ахмад» извлекается ладан. Попик, юный, но с лысиной, синею смолкой кадит. И замызганный двор, пустоглазый, как дервиш бен Ладен, мимо двух гробовых табуреток джинсой шелестит. Нет пощады в словах. А в отчаянье рифмы – тем паче. Смерть смердит. Ну, а жизнь, не зевая, к поживе спешит. Черновик и догадка – всё начисто. И не иначе. Спи, усталая птица – без недоуменья и плача. Образ белой голубки осенней свободой промыт...
|