Вырастают деревья и форму пространства меняют,
и уже не узнать обветшавшие за год дома.
И поспешные грозы весёлую грусть проливают
на кирпичные ульи, на каменные терема...

Наплывает зелёной волною Азовское море
на измолотый панцирь ракушки, на тёплый песок.
Меотида – коханка Борея античных историй.
Казантип – галактической веры резной образок...

Над олеандром парусник проплыл,
едва глотнув от розового яда.
В час предвечерья первая прохлада
уже коснулась лепестков и крыл...

Кем взойдёшь на узор Казантипа, 
кем с магнитного камня сойдёшь? 
Вирус рифмы – опаснее гриппа, 
но сейчас эту хворь не тревожь...

Знойная сухость – таврийская муза,
тысячелетник лилов на холме.
Чётки, насечки – жеребчика узы.
Аве! – июлю, и август в уме...

Ритой, женщиной мягкой, мне дарена скидка
на грузинском, на кинзмариули, вине.
Коктебельского рынка энергоподпитка
на весь отпуск недельный обещана мне...

Ветер занавеси клетчатые треплет
за распахнутою дверью у крыльца.
Трепет утра, молодого солнца лепет 
у ключиц, у полусонного лица...

А что до дней, где рдеетабрикос,
я вновь окликну Тарханкута лето...

Чёрные куры сидят на ветвях алычи, 
дымчатый кот задремал на ступенях хибары. 
Явно искренье молекул османской парчи 
в патоке зноя, в лукуме таврийского жара...

С окрасом зебры, с тонкостью жирафа,
с павлиньим оком понизу крыла,
мой парусник летит, и август Кафы
колышет у посудин вымпела...