Купу бы малых детей под крыло пододвинуть – 
пять или шесть головёнок. А семь – ещё лучше. 
Сгинуть тогда было б легче, вернее, не сгинуть, 
а перейти к ипостаси нездешней, летучей, 

чтобы потом лишь слоями воздушных потоков 
к милым плечам прикасаться, и лёгким, и тощим, 
крепнущим подле решётчатых ливневых стоков 
в городе отчем, который им даже не отчим... 

Раньше иль позже покину я их, светлооких, – 
купу макушек, льняных, просяных и пшеничных, – 
не отразится, ей Богу, уход мой на сроках 
их возмужанья, на метаморфозах обычных, 

ибо, что было во мне, подарил я им сразу – 
тона серьёзность и звука подкожное чувство... 
Высечь же дальше из тлена немёртвую фразу 
и не сфальшивить – всего лишь дыханья искусство. 

Стаю бы малых детей мне под правую руку! 
И под неловкую левую – крохотных купу... 
Я б узнавал их, не глядя, по обуви стуку. 
Я б им оставил в наследство, а также в науку – 
зёрен горчичных 
и почвы гранитную ступу.