Муравейник у корня смородины. 
А не трону я их, пусть живут –
муравьи, охранители родины,
чёрный труд, коммунальный уют.
Рву я с веток осенние яблоки.
Рано выстужен воздух хмельной.
Ветер по небу гонит кораблики,
лист несёт над тобой, надо мной...
Царским посохом старец швыряется, 
простоокого сына казня.
И никак этот сглаз не кончается –
долгий сказ про тебя, про меня.
Кровь боярыни в каине-Павлике.
Вновь убитых в санях повезли.

Стыну я. Мы с тобою – лишь зяблики,
щёки в гари и очи в пыли...
Залегли мураши под смородину.
Подморожен, хрустит чернозём.
Стылым маревом мачеху-родину
покрывает отец-окоём.
Стынь в широкой предзимней обители.
Шельмы жители, а не соврут:
"Ой и вволю мы радости видели –
труд булыжный, соломенный суд..."
Обнимаю деревья осенние.
Жил бы лучше и я, если б мог...
Спит, под землю уйдя во спасение, 
муравьиный натруженный бог.