«Вселенная, пронизанная Богом»,
и чёрный воздух, пахнущий вином, – 
вот эта ночь, что проникает в дом, 
неслышно сбросив обувь за порогом.

Присядь же, дознаватель о больном. 
Живому впрок – всё, что посмело сбыться. 
Цветущей веткой ночь в стекло стучится, 
и влажный куст белеет под окном.

«Язычник, – говорю я, – царь зверей, 
Улисс, истосковавшийся по маю!
Когда, поднявшись, дверь я прикрываю, 
твои ль опорки дремлют у дверей?»

Пойдёшь ли дальше в вечных башмаках 
иль двинешься по морю звёзд толчками, 
пространство исцарапает сучками, 
но вдох и выдох пересилят страх,

чтоб здесь, в чуть заржавевшем корабле, 
в моём, от книг осевшем на бок доме,
занёс в журнал суждение о том я,
что совершенство ангела – в крыле!