Лобовым стеклом тараня 
полуночный снегопад, 
с былью о пути-тиране 
вновь сживаюсь наугад. 
Что за прок мне в гиблой гонке 
по дороге ледяной –
сон ли мужа о ребёнке, 
стон ли стали под сосной? 

Неуступчив снег колючий, 
но опять я тыщу кил, 
не прося подмоги щучьей, 
выжму из железных жил. 
Правда вскачь – Руси царица, 
всадник-ум – советчик наш. 
Оттого ль тебе не спится, 
мой помятый экипаж? 

Оттого ли мы средь мая 
по простым цветам земли 
Женю, Диму, Николая 
на три кладбища снесли? 
Я о них, погибших, плачу –
о товарищах моих. 
Но нисколько не иначе 
кривда бьёт живых под дых. 

Кривда – русская дорога, 
рвов и рытвин кутерьма, 
вседержавная тревога, 
жизнь взаймы и задарма. 
Есть остаток благородства 
в гонке по буграм Руси. 
Умирай или юродствуй, 
но пощады не проси!