Алёнушка с обёртки шоколада,
кровинка космонавта Андриана,
глазами просит братца: «Пить не надо! –
Ни клятвы с губ, ни ржавчины из крана...»
Президиум-призвездиум поднимет
мартышечьи пергаментные лапы –
и из камней Афгана душу вынет,
и выморит Советы тихой сапой.
Сверчков запечных вытравит мобила
болтливою магнитною волною.
Лишь в кротости ягнят сгустится сила,
чтоб агнец повторял вослед за мною
слова всё той же к Пастырю молитвы:
«Дай сна и яви на продленье вдоха!

Зажги ещё над чернозёмом битвы
малиновый вихор чертополоха!»
Ещё кружит орбитой над планидой
майор Титов с улыбкой светло-честной,
но в местности, копытами изрытой,
нет Германа – и там темно и тесно.
И ты, Ванюша, подколодной ямки
не тронь – не пей из козьего копытца!
Нам, пасынкам кривоколенной мамки,
негоже прямотою подавиться.
Алёнушка фольгою серебристой
шуршит, ловя губами невесомость
и, кажется, ещё лепечет: «Выстой!»
Но из суда, с амнистией «по чистой»,
опять выходят: «разум, честь и совесть»...