Зимний ливень, сплошной, беспросветный, хлещет, словно пришёл навсегда. Ёрник-Йорик и Гамлет мой бледный, время – очень большая вода! Время водоворотом свернётся в штопор-кукиш и тут же – в цветок. Или в парус дыханьем толкнётся, чтоб челнок ободрить на чуток.
И пройду в декабре по проливу, где на скалах молчит Эльсинор, где датчанин на шведа бодливо век за веком взирает в упор. О, как страстна волна ледяная в этих холоднооких местах! Шёл я, зимние воды сминая, с благодарным теплом на устах. До сих пор на губах моих оклик меланхолии той не угас – грустный Гамлет, усмешливый Йорик, со свиданием, стало быть, нас! С повстречаньем, разбойные воды, бодрый гребень варяжской волны! Деды-Одины, внуки природы, бычьи шапки со звоном казны!
Предрожденственский ангел в каюте копенгагенского корабля лепетал, золотясь, об уюте, но в снегах островная земля за свинцовым проливом белела. В серый день – лишь на йоту светло, но двурогий варяг споро-смело надвигал крутогрудое тело там, в тумане времён, на весло...
|