Там скупо, пасмурно-тепло
апрель восходит осторожный,
и тучный коршун тяжело
взлетает с груши придорожной.
И чтя воскресный перекур
медноголосием обедни,
всплывает город Кведлинбург,
нетронуто тысячелетний.
Под крапом, охрой черепиц
дубоворёбрые фахверки –
плеяды угловатых птиц,
всегда готовые к поверке, –
укрыли в жилистой душе
седого долга разуменье

о несогбенном палаше,
о грузной Лютеровой тени…
Там, как музейный арбалет,
с прицелом в око иностранца,
строга премудрость, трудность лет
под серой чешуёю сланца.
И замок-бург с крутой горы,
когда-то лютый и богатый,
на смену в правилах игры
глядит теперь подслеповато…
Но солнце – пристальный хирург,
в бельмо вонзает луч летучий. –
И отвечает Кведлинбург:
«Яволь, гер доктор! – Легче, лучше…»