Это царство, закрытая черепа травма,
раскрывает бутоны и чакры с рассвета.
И трамвай, за копейку ишача исправно,
в красно-жёлтых лохмотьях ползёт через лето.

В тополиных гнездовьях галдит бестиарий.
Хоть сирени и смяты изменами мая,
вызревает июнь для лирических арий,
для фатальных слияний: «Сама я, сама я..»

Менделееву солнечный заяц, на темя
попадая, грозит обрушением квоты.
Пузырятся в таблице – лягушечье семя,
кислорода мальки и рыбёшки азота.

Только как не изыскивай толк в Парацельсе,
в мутноватой настойке, в облатке-пилюле,
всё равно – если не Реомюр, значит, Цельсий –
подсекут тебя жаркой блесною в июле.

И сквозь зной, абрикосом хрустя и черешнею,
градус танком попрёт и мазутным драконом…
Лишь тогда и оценишь минувшее-нежное
первопутье – на клинышке влажно-зелёном…