Одно, цепляясь за другое,
готовит батальоны к бою,
войска выводит на поля
баталий, схваток, сечей, рубок,
чтоб губы, мягче донных губок,
пропели благосклонно «ля»,
добавив «соль» и перец к «фа-ре»…
Чтоб взоры женщины, как фары,
сквозь гибель фокус устремив,
первейших выбрали из худших,
дабы продолжился в созвучьях
причинно-следственный мотив.

Одно, цепляясь за другое,
играет цепью дорогою,
и император Константин
дарует отчество мальчонке,
в чьей розовой искрит печёнке
ампер и вольт императив.
Казалось: птицы правду пели,
взмывали дерзостно качели,
и в апогеях амплитуд,
в зените, сердце замирало.
Но выжило так стыдно-мало
солнцестремительных минут…

О гёрл, о птицы-лиры рая!
Кто пил из вас, тот, умирая,
спешит глотнуть в последний раз
из ямки вашей млечной кожи,
из мифа, будто вы похожи
на «Аве» ваших губ и глаз…
И наконец, истец свободы,
влетай в сквозной проём природы,
в посткриптуп, тот продлённый дух,
где нам уже не одиноко,
как было там, внизу, до срока –
в родильных брызгах стрептококка,
в щипцах и пальцах повитух…