Таки «тик-так» стрекочут стрелки. Молдаванка о Константине-моряке бессмертный шлягер с трудом допев, ложится на бок. Пьянка – пьянкой, а завтра снова – честный труд и шахер-махер. «Язык Петрарки, переплеск солёно-сладкий» – когда-то брат мой италийской речью грезил. А говор тутошний, с коммерческой повадкой, приперчен скрипочкой и от природы весел. Как по душе мне – Вавилона гул бывалый, «Привоз» рыбацкий, Средиземноморья нравы! И ты, Одесса, лишь любя меня кидала – разок налево и разок-чуток направо. Да будь я даже чернокожим внуком негра иль закопчённым, с броненосца, кочегаром,
и то бы белое надел – сыграть аллегро тебе, Одесса, в ре мажоре и задаром! Возьми мой танковый завод, акаций полис! Возьми Холодную, с большой тюрьмою, гору! А я, пиита с карбюраторщиком помесь, утешусь миром черноморского кагора. Уже всё есть для встречи, большего не надо: салат по-гречески и льдистый кухоль пива. И Пушкин-памятник вдоль стрелки променада с колонны цоколя глядящий терпеливо… Есть таки факт, что нету города иного, где б столько песен оживало у причала, где б «Одиссею» продлевающее слово Улисса яркостью улик переиграло!
|