В кафе «Идеал» генератор идей забредает,
работник – не конюх, не повар, а также не плотник.
Над чашкою гущи бумажное сердце терзает,
зане он – простак-стихоплёт, звуколюб-греховодник.
Трактир «Идеал» – на втором этаже. По ступеням,
по латкам рифлёной резины взбирается лектор
наук старомодных. Навстречу же – к новым паденьям –
косит штрих-пунктиром новейшего веянья вектор.

Январь за окном матереет, старуха-проруха
по Пушкинской шаркает. На остановке трамвая
теснится полдюжины нас, без привета, без слуха,
без прочих рецепторов – вплоть до амнистии мая.
Над чашкою пар умирает и пыл Златоуста.
Салфетка – лягушки ли шкурка, озноб ли по коже?
На мёрзлую почву роняет копейку искусство.
И кашляет кто-то сквозь сумрак:
«Проклюнется позже…»