Летом 56-го года меня, школьника, завершившего второй учебный год, впервые отправили на каникулы не в Луганск, к милым моему сердцу бабушке и деду, Марфе Романовне и Петру Ивановичу, а в пионерлагерь станкозавода под Харьковом. Начинался июнь, возраст мой подбирался к девятилетию, и в положении нашей семьи, а стало быть, и в моём модусе-статусе назревали немаловажные изменения. Как раз в эти дни отец увольнялся со станкозавода с беспросветно-хлопотной должности начальника производства и становился главным инженером проектного института «Оргстанкинпром», который располагался, в отличие от окраинного завода, имени, вчера, Молотова, а сегодня Косиора, на Кооперативной, одной из старых центральных улиц Харькова.
        Пожалуй, ещё ощутимей и важнее для всей четвёрки домочадцев было то, что мы переселялись в квартиру в новом заводском доме, выстроенном там же, в самом что ни есть центре Харькова, на углу Московского проспекта и площади Фейербаха. То есть, в эти июньские дни мы все одним махом превращались из обитателей дальней заводской окраины в персон стопроцентно центровых. Ожидание этого переселения явно возбуждало и обнадёживало меня своей необычностью. Склонность к фантазиям я уже вполне ощутил к тому времени как черту собственного характера. И вот в воображении высвечивались новые, наверное, небеспочвенные в этом случае, картины будущего. А подступающие вплотную надежды были не лишены даже некоего оттенка гордости.
        Терять мне, видит Бог, на прежнем месте обитания было совершенно нечего. Разве что оставлял я на станкозаводе немалое количество таких же, как и я, малолетних и вольноопределяющихся приятелей-одноклассников и недругов, которых насчитывалось, пожалуй, побольше, чем друзей, ибо приобретались они постоянно в ежедневных, – и в едва ли не ежечасных, – стычках на земляных пустырях и щербатых асфальтах заводского посёлка. Причём, вражеский этот контингент разделялся на безымянных, как бы данных априори, внешних врагов, живших в соседнем посёлке ХТЗ, именуемых скопом хатэзэвцами, и на неприятелей внутренних – станкозаводских же пацанов. Эти, вторые, были помечены, естественно, незамысловатыми именами и прозвищами, очень хорошо памятными мне и до сих пор... (читать текст полностью)