Вдоль текучих порезов земли
к чёрной лодке приду на мели,
мокрых глин наскребу с берегов,
налеплю с чешуёй пирогов,
потому что, хоть стены меня
берегли от воды и огня,
всё равно ведь праматерь в углу
ворошила клюкою золу…
А как выдерну я из Донца
судака на уклейку-живца,
так колючие перья спины
растопырит он в три стороны:
как одна сторона – тёмен лес,
а ина – просветленье небес,
ну а третья – на бреге крутом,
где порушен первейший мой дом,
что фасадом растащен, разбит,
а всем садом под сердцем щемит…
Надышусь я чабром – во хмелю
лешакам колобков налеплю
и, черники набрав в короба,
крепко-круглого детского лба,
кожи ягод губами коснусь,
чтобы знать их псалтырь наизусть…
Ибо на ухо кузькина мать
нашептала мне: стол накрывать
не во сне – за кирпичной стеной –
наяву, под крылатой сосной,
чтобы пел я с лесною шпаной,
похмеляясь вчерашней виной,
чтоб все полночи с мавкой-женойдо одной вспоминал, до одной…
| 
