Это свыше ему говорится,
пробиваясь сквозь глушь облаков
и от миски с худой чечевицей 
отражаясь по ходу веков.
От стены, где обоев ошметки
набухают водой с потолка,
отражается шёпот, и ветки
дышат зеленью в просинь виска.
Звук небесный почти что в десятку
попадает – в живую мишень,

а сквозь пустошь, наощупь, вприглядку,
прорастают укроп и сирень.
И от стен, где скисают портреты
закусивших узду усачей,
отражаются тихие светы
не отпущенных детством очей.
То, что свыше ему говорилось,
голубь знал и таила змея...
Пахнет вербного берега милость,
и снесён по реке, как судилось,
половодьем мирской судия...