Кто автор ста стихов, хороших и похуже,
которые легко вместились в смуту лет?
Едва лишь брат-скворец глотнёт из звонкой лужи
средь мая, – а вослед ему летит ответ.
И разве ж не дуэт мы с ним на пару пели –
на выдох, наугад и наперегонки,
когда в ЦэПэКаО скрипели карусели
и вздыбливал каштан молочные цветки? 

В серебряном пальто скучал цементный Горький
у входа в центровой общенародный парк,
где репродуктор млел от «Пионерской зорьки»,
и в тополе крепчал грачей любовный карк.
А в жимолость-кустах, у парашютной вышки,
толкалась, что ни день, подсобная шпана
и, с бритвою в зрачке, сидельцы-ребятишки,
глотнувшие с утра пузырь-другой вина...

Внутри тех майских рифм ворочается проза –
в ней длительность пустот сверяют по часам,
в ней треплет школяра безвременья угроза
блатною пятернёй по светлым волосам.
Не нужно много нот житейской молотилке:
в клавире нота «бля» плюс ей созвучных две.
Сверкает фиксой рот расколотой бутылки,
и прыгает скворец в захарканной траве...