Кентавр, пернатые триремы, лазурь, аттический пейзаж, дождя и солнца теоремы, клавиры виноградных чаш. В предолимпийское столетье мир свежевымыто хорош, и Пифагорово наследье плывёт в Коперников чертёж.
И тянутся ему навстречу сегодняшние облака, где облик перистый помечен жемчужной прядью у виска. Та утренняя проба духа, заря кифары и пера – живительна для глаз и слуха, для чуткострунного нутра.
То предрассветное столетье для зрячего – недалеко. Макрель, вскипая, пенит сети, густеет козье молоко. И брынза сочная пастушья ячменный радует ломоть... – И беглый миг великодушья, живой грозой плеснув над сушью, навеки освежает плоть!
|