Борису Чичибабину
Доживём до весны, мой певучий возлюбленный старче! Долетим до травы вопреки шелудивой зиме. Вопреки срамоте этой жизни, изрядно собачьей, доживём. И, даст Бог, обнаружимся в ясном уме.
Я вгляделся в упор в свой пропитый прокуренный город. – И в цигарке его вспыхнул дымного смысла намёк: он – и духу плевок, он и брюху холопьему голод. Счёт грехам он забыл, и ничто не идёт ему впрок...
Я вгляделся в лицо моей жертволюбивой отчизны. О как стыдно сегодня смотреть нам друг другу в глаза! А на шраме холма, на разломе кладбищенской тризны, некий отсвет дрожал, без которого выжить нельзя...
Подорожник – прохлада дождя на горячечной ране – да по небу прочерченный птицей рифмованный след. – Нас не предал лишь свет безымянный – на сломе, на грани. А опоры иной не найти нам ещё триста лет.
Дотужим до весны – там щедрее, там больше дыханья в голубом и зелёном, чем здесь в тараканьей тоске. Домолчим, чтоб услышать, как арию чистописанья прогорланит скворец о хмельном первозданном листке!
|