За это приходится дырами в шкуре платить,
короткою жизнью и тысячелетней тщетою.
Но, Боже, как сладко на слове хлеба замесить
и очи промыть родниковою певчей водою!
За это – плати опозданьем в борьбе и гульбе
и каждому «здравствуй» – «прощай» отвечай бестолково…
Солёная трещина на непорочной губе.
О млечное время, небесное первое слово!
То было зимой, и по городу ель пронесла
декабрьского леса тяжелые хвойные ветки.
В квартире был сумрак, парили окон зеркала,
и тявкал терьер за стеною у левой соседки.
За стенкою справа невидимый Карпов-сосед
хрипуче-надсадно боролся с вечернею астмой…
И вспыхнула фраза! – И хода обратного нет
ни в ясные дни, ни в века канители ненастной.
Минута, секунда… Но разве длиннее судьба?
Тавро золотое на серой обыденной шкуре!
Еловая песня в снегу… Набухают хлеба.
Замешаны здесь – а на Рейне хрустят, на Амуре!