Неистребимый ястреба укол, зачатье осени – гомункулы у школ, родительской обласканные тенью. В негнущихся ботинках пацанва, охапки астр и зыбкая канва скользящего за кадром оскуденья...
Глаз медиума, крапины крыла. – Откуда весть благая снизошла на Богом позабытые пенаты? Откуда птица – пепел и зола – укол зрачка до сердца донесла? Но и больней и трепетней: «Куда ты?..»
Туда ли, где и я – тот самый гном, одетый гимназическим сукном, чей белый воротник пришит неровно? Туда ли? – Там такой же синий день, речь фарисея чёркает плетень, и долгий срок даётся мне условно.
Там, в рое гномов, каждый даровит. – Художник, лихоимец, сибарит надели обувь с чистыми носами. Щекочет ноздри запах свежих кож, и мир – скорей на школьницу похож, чем на вахтёра с рыбьими глазами.
Сегодня – ровно икс минуло лет с тех пор, когда заманчивый билет вручён мне вкупе с пёстрым хороводом. И если вдруг скользнёт по строю свет – далече все, а четверти уж нет под пьющим душу ярким небосводом...
Должно быть, есть сермяжный некий смысл в том, что сентябрьский воздух – свеже-кисл, как яблоко, но никогда не сладок. И ястреб – чист и зол – неистребим, а кто любим, тот часто не храним, поскольку мы – рабы своих повадок.
Не ностальгия – роздых на пути. Лети же, птица хлёсткая, свети пронзительным патрицианским оком! Но тем же небом воротясь назад, верни иной, чуть потеплевший, взгляд. – Я жил. И мало верить стал упрёкам.
|