В семидесятый день за Рамаданом приходит праздник жертв Курбан-Байрам. Бахчисарай вернуть бы, зной и гам туристов, налетевших в гости к ханам. Сбежать бы от закланий февраля опять туда – к дворцу под черепицей, где прошлогодний август золотится, тропою на Чуфут-Кале пыля.
Там в воздухе синеет кислород, а на кустах алеет дробь кизила, там тайнописи медленная сила меня к пчелиной крепости ведёт. Отцвёл чертополох, что на ветру роняет семя у горы пещерной. И сам я – сивый конь, но, споря с серной, с налёта крепостной откос беру.
Вплотную к небу Тохтамыша дочь в резном опочивает мавзолее. Ракушечник, сквозь зелень скал белея, хранит прозрачность воздуха от порч. И так просторна, плавна и светла внизу Бахчисарайская долина, что не звенит ни стремя, ни стрела, лишь веет запах кожи от седла, лишь в ветке тёрна брезжит паутина...
|