Стихосложенье, суть укачиванье боли, 
с его лицензией на взлётное движенье, 
крылом цепляет всякий раз, помимо воли, 
столбцы осин или таблицы умноженья. 
И жвал осы неудержимо-жадный скрежет 
над снедью гусеницы, над осенним трупом 
какой-то всклень единородной нотой брезжит, 
дымком отечества над самоедским супом. 

Но наваждение – сколь неизбывна всё же
потребность чувствовать своими те пейзажи, 
где дождь-анафема – озноб костей и кожи, 
где бездорожье лижет крыши экипажей! 
Где столь же вечны – заунывны и бесслёзны –
те песнопения, что в избах вдоль дороги 
дрожат-пульсируют, пустые пряча дёсны, –
о мокром, глиняном, но теплокровном Боге...