|
|
Четверг, 18.04.2024, 01:55 |
| Сергей Шелковый |
|
Тексты, аудио, видео
В категории материалов: 169 Показано материалов: 101-150 |
Страницы: « 1 2 3 4 » |
Сортировать по:
Названию ·
Рейтингу ·
Просмотрам
В Путивле тихом ночевали. – В траве осенней пасторали искрился иней поутру... |
Крылатый лев над отворённой книгой, над надвое разломленной ковригой, над истиной, свирепой и простой. Двукрылый чтец на каменной колонне, на мозаичном выспреннем фронтоне. Сан Марко – очень праздничный святой... |
Как щедро мне раскрыт навстречу твоей стыдливости бутон, когда нежнейший груз на плечи бесстыдно мною вознесён!.. |
Виноградная беседка, вслед глотку – теплей беседа... |
Во все дыры, во все щели лезет холод, а за ним – пустота от Торричелли и отчизны сладкий дым... |
Помнишь, Лёвка, Кабардинку на кавказском берегу! – Я цветную ту картинку оживлю... |
В стуке вагонных железок признал я гекзаметр – то ли сивилл прорицанье, то ль весть от Гомера. Сдал бы зачёт я – античного круга диаметр, но аритмия мешает, нехватка пленэра... |
И Бог, и дьявол, спрятавшись в деталях,
траву и воздух делят пополам.
И будет так, что голубая сталь их
воздаст любому слову по делам... |
На грудь, на душу полстакана водки плеснёт электризованный апрель. – Полночная гроза в Железноводске, царицыного парка чёрный хмель... |
И мыши в тёплой тьме летают. И спозаранку дирижабли парят, плавучие, как рыбы, серебряные, как кефаль. Рождённый ползать множит шоу, рекламные моноспектакли. Но есть и свежие идеи, как, например, Лилиенталь! |
Дёргаясь, джип застревает в дорожной канаве вкупе с рифлёными шинами, с кругом баранки. Помнишь ли, милая, числа?.. |
Белёный дом под охрой черепицы, что выцвела от зноя и дождей. Который день и век ему приснится, аукнется который из гостей?.. |
Полнолуние. Двадцать ноль-ноль. Августовское солнце осело. Поезд мчит, и как будто пароль цыкнул в клык проводник-Азазелло... |
Гораций, братец! В этой части света нет под луной надёжного предмета – то лампочка сгорит, то чайник вновь, чадя, покончит жизнь самоубийством...
|
Бормотун, домовик неказистый, скособоченный временем том... |
Вдоволь спето неверных слов, вволю выпито жгучей дряни, на майдане пяти углов меж фасадами стёрлись грани... |
Трёхгорлый кочет, ворон пятиглавый, телок лобастый о шести ногах… – Быль чёрная с отравленною славой ломают зелень в гетманских лугах... |
Вкуси Изюм – расплёсканный багрец над поймой, над закатною излукой! Вечерний череп скифа, Кременец, змеёй обвит, легендой долгорукой... |
Языческих примет нахваливать не буду, но кем-то полдень мой столь щедро освещён, что «здравствуй» молвил мне брат Господа Иуда, запив глотком воды тождественность имён... |
Там скупо, пасмурно-тепло апрель восходит осторожный, и тучный коршун тяжело взлетает с груши придорожной... |
Здесь волны шепчут имя Пифагора, шуршат «Анаксимандр, аквамарин»... Здесь нету слов для жалоб и укора, и круг пространства-времени един. И этот круг... |
Полновесный июль, абрикосовый зной, невесомая дрожь светотени – но горчит эта щедрость подспудной виной и тревогой невнятных смятений... |
Знойная сухость – таврийская муза, тысячелетник лилов на холме. Чётки, насечки – жеребчика узы. Аве! – июлю, и август в уме... |
Вот и астры дед принёс с базара – белые, лиловые цветы. Вот и время редкостного дара – раненной под сердце красоты... |
Кто кожею во Льеже ощутит холмов полноваллонское волненье, тот смелости посмеет-посвятит стихотворенье... |
Мимо мыса Айя входят лодки в уста Балаклавы. Сверхсекретное капище тучами заволокло. Бухта ярко-зелёная, колера крепкой отравы, – глубже колотой раны... |
В смоленском поезде чумазом, ползущем через август к югу, вращались медленно по кругу все выдохи плацкарты разом, сгущаясь в тягостный букет... |
В семействе Гоголей, однако, прибавленье – под Рождество родился мальчик-гоголёк, что Николай Васильичем стать мог... |
Это некий параллельный мир – терракота, звук-Гвадалквивир. Чёрный бык и красное вино – Валенсийской жизни казино... |
Если бы лунный надкушенный грош не укатился за озеро крыжня, если бы Старой Медведицы ковш не зацепился за сосны неслышно... |
Древесный кофе, кислое вино моравка подаёт. Но город Брно, однако же, – куда как величавей, чем эти склянки с привкусом печали... |
Притчи Борхеса, Хорхе Луиса, плошка риса, полчашки маиса. И чего тебе больше, бедняк?.. |
Мой Гутенберг средь инкунабул – восстал, юпитероподобен... Апрель с когтистых кровель капал, и воздух влажен был и сдобен... |
В знойные пагубные вечера, лая, на вой переходит собака, и в глубине предциклонного мрака полнится тьма вороного крыла. |
Вот плющ германский, отстранивший ересь, – работник с родословной благородной. В фундамент кирхи крепко корни въелись, чтоб стебель сжился с кладкою холодной... |
На землю Австрии я в Инсбруке ступил, морозной ночью в Мюнхен из Вероны из предпоследних добираясь сил железною дорогою... |
Скользят по воздуху века над бухтой Максимилиана, и перистые облака зеркальны рыбам океана... |
Ветер студёный шальной налетел, наколотил яснобоких каштанов. – Словно плоды марсианских баштанов, светятся россыпи глянцевых тел... |
Ливень тысячью маленьких лиц отсверкал, вдохновеньем пронизан. На асфальте под мокрым карнизом – скорлупа голубиных яиц...
|
Ковши Медведиц, бабочки-летуньи, которых тем же именем зовут. И девственно прохладные петуньи, и пряных табаков душистый блуд... |
Тигриные когти и буйвола сердце – вот зелье, и старцу и воину впрок. Скрипит одряхлевшей обители дверца, чьи петли стократ пережили свой срок... |
Из пражской глины вылепленный Голем гордится шестипалою звездой. Горчит апрель миндалем, алкоголем, винительной синильной кислотой... |
Зимний ливень, сплошной, беспросветный, хлещет, словно пришёл навсегда. Ёрник-Йорик и Гамлет мой бледный, время – очень большая вода!.. |
Сквозь хрусты бурьяна белянка-коза, – две рюмки абсента – смарагды глаза, – к воротам спешит. И бурдюк молока румян и упруг, как Бурбона щека... |
Ночной пролив – бурливо, пьяно. Декабрьский снег – обманно, скользко. Ау, «Тратториа Романа» у самых вод Губы Стокгольмской!.. |
И Геленджик зелёными глазами глядит на розовеющий причал, где чайки с крючковатыми носами колючим южным голосом кричат... |
На площади Лопе де Вега, где сам он вовек не бывал, ветвей апельсиновых нега сплетает из листьев овал... |
Брат-дикобраз, разящий отовсюду отточенными стрелами словес, – се Аквинат, се обличитель блуду, брюхатое предгрозие небес... |
Немного льда. Бесснежная зима в неторопливом скандинавском Лунде, где век за веком церкви и дома скрипят корнями в каменистом грунте... |
Тот август – наш, где молодость и ветер смеются, обнимаясь на бегу, где дремлет академик Кёппен Петер под камнем на высоком берегу... |
|
|