Расплачусь обмельчавшей сотнею 
за атласную красную нить, 
чтоб свежее, чтоб искромётнее 
спозаранку узор сочинить. 

Да ещё забубённой, буйною – 
в рыжем пыжике – расплачусь, 
раз ни в ту, ни в другую унию 
по всем признакам не вмещусь. 

Знал ведь, знал – говорила матушка: 
«Не пиши, беленой не дыши!»
Но всё пелось – из губ, из радужки, 
из живого тепла души... 

Расплачусь по морозному векселю 
и по чуйке ли, по прямой, 
по кривому ли шляху-вензелю – 
Бог не выдаст! – вернусь домой 

в то гнездо, где птенец индиговый, – 
мальчик нынешний или тот, – 
у окна размечтался с книгою, 
обнадёжен высотной лигою... 
Но и это, и это пройдёт.