День подоспеет – со змеем в руке, 
со щитомордником или медянкой, 
или со снайперской на чердаке 
линзой прицельною, радужной склянкой. 
Впрочем, из этой юдоли живым 
ни одному уходить не случалось. 
Тихо по небу летит херувим, 
пряча в глазах бесконечную жалость. 

Тихо осеннее время течёт 
над мокро-бурой листвою погоста. 
Нечет – сегодня ли, завтра ли – чёт, 
всё завершится поспешно и просто. 
Тихо, мой братец, с поминок уйду 
в наше приморское двадцатилетье, 
в то, где так звонко мы славим бурду, 
два самых дружных гуляки на свете. 

Час мне – хлеба отпускать по воде 
и выпускать в поднебесные хмари, 
словно свидетелей в Божьем суде, 
всех, от души моей, тварей по паре... 
День, как апостол с гадюкой в руке,
вторит Писанию: «Будете брать их...» 
Тихо два ломтя плывут по реке – 
напоминаньем о праздничных братьях...