О.Г.
Великолепная провинция вдоль складок местности шуршит. Запью глотком вина провинности твои, щетинистый пиит. Но прежде – за свои погрешности сестрицам всем и всем серьгам я в аритмической поспешности кровицей-буквицей воздам.
Кириллицей, живой брусничиной во млечных высверкну ушах – взамен случения с опричниной, взамен процента в дележах. Пропорция, глубинно-зыбкая, отмеренная по струне! Плеснись осеннею улыбкою в зеркально-странническом дне!
Ведь только в ясности движения я вправе стать собой опять – с бемолем в горле: «Неужели я и впрямь достоин в дар принять девичью розоватость осени и падалиц змеиный мёд? И метить Ярославлей проседью тенёт паучьих перелёт?»
Любовница, сестра, провинция! Не крой по матери меня: «Твою дивизию!» – Юстиция не хочет нашего огня. Но с музыкой, – покуда стужею не дунет по дороге в ад, – нам пробиваться, без оружия, сквозь твой осинник-звукоряд...
|