Вот книжек дюжина. – Достал ты ближних-дальних маркёров, прокуроров самопальных числом своих прижизненных томов. Здесь – пища для прозекторских умов… Да вот, хоть «стыдно» пой, хоть «хорошо», хоть пальцем пригрози себе «ужо!» – сквозь притчу о козлах, ягнятах, козах – а вновь просторен для дыханья воздух, как Пасифик для крейсерского рейда! И пусть тебе шнурок, питомец Фрейда, на рок-н-ролл и на скелет похожий, в железных цацках и с нечистой кожей, не буркнет «здрасьте»… Экая печаль! Который век скрипит про то скрижаль, как хам бесчестит Ноя-аксакала… Пускай! Зато ясней канон Ля Скала, сказать бы, крепче-ласковее скалы, и сам ты звонче кликнешь осень: «Осип!»
А к слякоти «Иосиф» просипишь… Не жду ни масла на казённый шиш, ни в мышеловке сыра, ни на ветке. Твоих секунд царапины-заметки, узорчатый и беспощадный век, в случайность зыбких строчек я облек, в обложки не моих, как будто, книжек… Кто гонит ток? За что мне вольт излишек? Зачем под солнцем в понедельник-день вовсю искрится безнадёга-хрень? Откуда дежавю: «Нет, весь не сгину?» Уже не время всласть грести малину, витийствовать, тянуть кота за хвост, мешать в живое чувство дёготь-ГОСТ. Уже финита брезжит – в полный рост, с ногами от ушей и с поясницей, что феминой сияет, словно снится последний дюйм… К нулю стремится смета, листок веселья жухнет, сохнет лето.
И, выкупив на шоу все билеты, мэн – с пирсингом, с орехом в голове – без комплексов, кроссовкой наступает на тень правдоискателя в пыли… Но правда есть! Все жлобские рубли – державные – на крошево для плошек алкашке, что у церкви кормит кошек, отдай за так! И пусть отчизны кущи желты и пылью взор её покрыт, но ты, её разломами идущий упрямец, иноходец-индивид, ты, утренний всех глин её Гагарин, на то и жив, чтоб длился, лучезарен, Казанской Богородицы формат – прощения и милосердья взгляд… Так в путь – с утра и без скафандра – к вящей Гармонии вдоль хаоса летящий хранитель писем и верстальщик книг! В путь, конник бездорожья, конунг, кинг!
|