Запев почти хорош, но меря дозу соли,
чернила изведёшь, бумагу измусоля.
Зачем опять со мной неволящие звуки? –
Как вечер выпускной, кладут на грудь мне руки,
как девушки в цвету, как школьницы во флёре,
лиловую мечту в стеклянном разговоре
несут ко рту, глазам, чтоб мог я убедиться:
на свет – вино «Агдам», а чуть хлебнёшь – водица…
А с края озерца – учительница пенья:
ни платья, ни лица, ни должного терпенья.
А только имя есть. Как будто – Серафима

и даже Сокол ­– весть, невнятная, вестимо…
И тюкнет в камертон, чтоб нечто зазвенело,
чтоб резонанса стон в себя впустило тело.
И вот, неплох запев, но в ноте эпилога –
то жидковата крев, то плоти бардзо много…
Возьму – порву по шву и, пульсом зачастивший,
отпряну на траву, на камни от двустиший.
И может, навсегда, ­– без паузы гордыни,–
куплю билет сюда, где мало благостыни,
но где вхожу я в дверь, разносчик речи певчей,
не сокол, тёплый зверь повадки человечьей…