Золотая, с чёрным чепраком,
чёртовою дюжиной ребяток
ощенилась. Сучьим молоком
чмокают. И мир их – слеп и сладок.
Ладно, Лада, густопсовый лад
на дворе – Совок и непогода.
Зыря в гущу козлищ и ягнят,
щурит глаз партийных сук порода.

Что со мной по-сталински отец
строг-суров, что с Ладой. А – заботлив.
И к ноябрьской дате холодец
сварит мама – раз, второй за год ли...
Дом прокурен «Примой»-табаком.
Вымя мнёт орава собачаток.
Во всё горло сватает обком
трудодню маисовый початок

и всей глоткой славит честь и ум,
там, «где их и близко не стояло»...
И вползут мутант и кума кум
в заправилы нынешнего бала.
Что же, Лада, осень под седлом,
золоты тех дней твоих повадки?
Там, где за Обломовым – облом,
где скулит чуть слышно отчий дом
над кривым обрывом правды-матки...