Мы всё плывём, амиго Америго, Атлантикою, волнами индиго, по выгибу экватора скользя. Скрипит штурвал, и словно медный компас, над мачтой багровеют Марс и Фобос. Плывём, и путь наш – дерзкая стезя.
Не откажи в любезности, Веспуччи, позволь из грозовой напиться тучи, поскольку все бочонки корабля пусты и источают затхлый воздух. А сад-фантом Мадрида тонет в розах, и вздыблен лев не флаге короля...
Что ж, Первому Пилоту всей Кастильи, синьору флорентийцу, знать, по силе – такие отчеканить письмена о снах бразильских, табаках Тобаго, что письма станут наважденьем мага, и подлинных Колумбов имена
окажутся в забвенье. А Веспуччи останется живым в среде живучей, столь ловко отразясь в кривом стекле, что сочинитель мифов, плут, холерик пребудет крёстным двух больших Америк... «Оле – поёт мадридский люд – оле!»
|