«ЧТОБ В СЛОВЕ ЭТО ВРЕМЯ ОТСТОЯЛОСЬ…»
О
поэзии Сергея Шелкового
Автор:
Олег
Горшков
/seshel.ucoz.ru/
Сборник стихов известного
харьковского поэта Сергея Шелкового «Небесная механика», на мой взгляд, – настоящее
событие в нынешней литературной, а точнее сказать, поэтической жизни. И не
только потому, что выход каждой новой книги такого зрелого мастера поэтического
слова является событием по определению. И даже не потому, что автор имеет
немалую читательскую аудиторию, с нетерпением ждущую выхода этой книги.
Существенное значение для такой
оценки имеет еще и тот культурологический контекст, который неизбежно привносят
реалии современного литературного процесса. Парадигма «художник и время»,
наверное, одна из самых ключевых в понимании сущности всякого рода творчества.
Тем более, творчества, инструментом которого является слово. Выразить свое
время, запечатлеть его дух – вот великое искушение, которое зачастую владеет
человеком творческим, человеком пишущим, вот соблазн, так или иначе,
направляющий его перо.
Но плоды этого искушения бывают
самыми разными и непредсказуемыми. Стремление поспеть за временем, а то и
опередить его, всегда побуждало поэтов к поиску новых форм эстетики. Процесс
этот закономерен, сложен и противоречив. Однако в последнее десятилетие, к
сожалению, в нем доминируют тенденции, которые не могут не настораживать. Так
называемая «актуальная» поэзия и ее всевозможные апологеты все более
рассматривает форму, лексическую концепцию, фасон «вербального платья» как
некий фетиш, нечто самоценное и первостепенное в искусстве. От поэтической манифестомании и агрессивного самоутверждения всяческих
постмодернистов, концептуалистов, метаметафористов и
прочих искателей небывало новой искренности запросто может закружиться голова,
как у читателей, так и у самих стихотворцев.
Сущностная, содержательная часть
поэзии все более отходит на второй план, если не низводится до малозначительного
и не всегда обязательного приложения к упомянутым изощренным играм в изящную
словесность. Как будто возможно передать дух времени одним только
сумасшествием формальных изысков. Вот и получается, что сегодняшняя
«актуальная» поэзия отражает и выражает не столько суть стремительно
ускользающего времени, сколько громыхание его сует и пустот, шипение его пены.
Тем ценнее, что наряду с подобными
проявлениями карнавальной литературщины все же
пишется, издается и обретает своего читателя иная литература, в которой время
преломляется в человеке и одушевляется человеком. И основным предметом такой
литературы остаются вопросы, которые от Ноя и доныне составляют суть
человеческого взыскания и беспокойства – жизнь, смерть, Бог, любовь, счастье.
И не отношением ли человека к перечисленным вечным вопросам, прежде всего, определяется
дух времени?
Для меня «Небесная механика» является
событием именно потому, что лирика Сергея Шелкового буквально пронизана
драгоценным пониманием сущностной взаимосвязи между менталитетом времени и
менталитетом человека. И сам поэт отчетливо осознает свою художническую миссию.
Чтоб в слове это время отстоялось,
весь этот подло-неизбежный век,
я, обреченный прозе человек,
держусь упорно за родную малость –
за право окликания
стихов...
В конце концов, именно человек –
насельник, постоялец и кочевник, превращает пространство и время в ойкумену, в
обитаемые, преображаемые жизнью измерения.
Поэзия Сергея Шелкового – тоже
ойкумена. Уникальная, завораживающая ойкумена. Вернее, обитаемая вселенная,
вмещающая в себя множество времен и пространств. Читателям «Небесной механики»
предстоит, на мой взгляд, захватывающее, но далеко не развлекательное
путешествие по историческим эпохам, зачастую перекликающимся и «разговаривающим»
друг с другом. И это вовсе не перекличка блистательных теней
из времен Пятикнижия и «глиняного века» Золотой Орды или первого и второго
Рима, а то самое неизбывное, насущное взыскание внутренней гармонии с миром и
самим собой, которое с помощью искусного пера замечательного поэта способно
«оживить» любое время, сделать его мгновеньем, переживаемым здесь и сейчас.
Но настоящее путешествие по времени,
предполагает и полноту пространства, выхваченного фокусом поэтического
окуляра. Книга Сергея Шелкового – это еще и богатое собрание картин, написанных
с италийской и испанской, скандинавской и британской и, конечно, с излюбленной
автором крымской натуры. И это воистину роскошная, щедрая живопись. Натюрморт,
пейзаж, портрет, жанровая сцена, эпическое полотно – все в равной мере
подвластно нашему художнику слова, все проникнуто удивительной чуткостью
автора, пристальным и пристрастным постижением самых малых подробностей бытия.
Отраженные в волшебном зеркале
метафор и созвучий Эльсинор и Равенна, Валенсия и
Андалузия, Феодосия и Гурзуф, Коктебель и Ярославль, начинают подрагивать, шевелиться,
наполняться звуками, голосами, движением, пряным и терпким ароматом времени и
места. На самом деле, умение создавать ощущение присутствия в литературном
пространстве –дар исключительно редкий. Автор
«Небесной механики» обладает им в полной мере.
Но мирным утром клин травы исчерчен
улитками. Кефали косяком
обходят мол, чей абрис чуть увечен.
И бурым йодом свежий бриз наперчен,
и мальчик, тонкоплеч
и безупречен,
спираль рисует ревностным мелком...
Дышать не надышаться этим
одушевленным воздухом хронотопов, создаваемых
Сергеем Шелковым. И тут, наверное, самое время отдельно сказать несколько слов
об инструменте и, одновременно, о материале, с помощью которого и происходит
сотворение этих аутентичных очарованных пространств – о языке, присущем нашему
поэту. Читая книгу, невольно ловишь себя на мысли о том, что автор непременно
должен испытывать наслаждение от своего камлания словом, своей демиурговой ворожбы, от ощущения послушности инструмента и
податливости материала. Настолько органично сосуществуют в его стихах
сущностное наполнение, троп и просодия. Настолько широка их образная палитра. И
какое же там пиршество метафор! От метафор, похожих на текучий золотистый мед,
наслаивающихся друг на друга, густеющих от строки к строке, до метафор
стремительных, внезапных, обновляющих кровь:
В виноградных корзинках несут
молодильное мясо искусства...
Но вернемся, пожалуй, к тому, с чего
начали этот небольшой очерк о нашей книге – к вопросу о месте и значении
человеческого аспекта в отображении времени. Может быть, самым определяющим и
значимым моментом в преломлении темы времени является для автора «Небесной
механики» художественное исследование сменяющих друг друга времен в самом
человеке, постижение внутреннего, экзистенциального времени. «Время плакать, и
время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и
время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время
искать, и время терять...» – вот та экклезиастова
поэтическая планка, которую задает себе автор.
И какими бы трудными ни были
экзистенциальные поиски поэта, в какие бы разные эмоциональные оттенки ни
окрашивалась интонация и настроение стихов, есть в мировосприятии автора нечто
краеугольное, незыблемое, придающее читателю ощущение опоры в зыбком и
превратном мерцании времен и сутей. Речь идет о
внутреннем этическом чувстве художника, порождающем некую личную иерархию
ценностей – жизненных и творческих. Мне этот личностный этический выбор поэта и
эти ценности, признаюсь, весьма близки. Близка и та апология исторической
памяти, памяти рода и родства, всего, что охватывается емким пушкинским
определением – «Любовь к родному пепелищу,/ Любовь к отеческим гробам», которая
отзывается в стихах Сергея Шелкового собственной пронзительной нотой:
Но озимь над блудилищем
взойдет –
и распашонку вновь мальцу
пошили
все те же руки матери святой.
Скажу: лишь этой кроткой красотой
мы Господу глаза и освежили...
Его сроднили с нами напрямик
Мария-дева, мать, и бабка Анна.
Преданье это – достоверней книг...
Близка и понятна звучащая особенно
мощно в стихотворении, давшем название всей книге, протестная интонация –
неприятие поэтом торжествующей жестокости века, его продажности и тотального
прагматизма, его разнузданной пошлости, этой «актуальной» прически
цивилизации, прикрывающей холодную ослепительную плешь эгоизма, равнодушия и
страха:
Механика небес еще ведет
луч утра по колдобинам-пределам,
но высь и ось – под гибельным
прицелом...
И, конечно, главное в этой человеческой
и поэтической иерархии ценностей – сама жизнь. Именно жизнелюбие, восприятие
жизни, как бесценного, удивительного, божественного дара насыщает поэзию
Сергея Шелкового непостижимым очарованным светом. В сущности, перед нами книга
о принятии жизни и времени со всеми их несовершенствами, книга о любви,
преодолевающей все неизбежные и трудные сомнения, весь человеческий непокой. И, что особенно ценно, перед нами книга,
надиктованная богатым опытом чувств автора, происходящая из его чуткого и проникновенного
созерцания жизни, из дара видеть, слышать, осязать жизнь во всей ее полноте и
подробностях и сопереживать ей, из дара воистину молитвенно «окликать стихи»:
Оставь торгашу скарабеево
знанье,
неси
немоту своих дней не скорбя.
Господь лишь затем тебя мнет Своей дланью,
что метит прицельной любовью тебя...
В небольшой очерк, разумеется, не
вместилось многое из того, что хотелось сказать о «Небесной механике» Сергея
Шелкового. Но оставим читателю право на собственные открытия, размышления и выводы.
Несомненно одно – читателя этой книги ждет встреча с
замечательной, глубокой поэзией, которая доставляет радость и беспокоит,
побуждает к диалогу и сопереживанию, заставляет задавать самому себе вопросы,
на которые, далеко не всегда есть точные ответы. Слишком уж непостижимо
устройство человека и мира человеческого, чтобы в них можно было когда-нибудь
до конца разобраться. Ну, разве что с помощью небесной механики
и поэтического слова – единственного летательного аппарата,
позволяющего совершать такие вот путешествия во времени. Путешествия,
обращающие и само время в поэзию.
Я бы просил на помин принести
ветку полынную, пряно-седую.
Снова вдохну – и почти не тоскую.
Словно не жизнь проиграл я вчистую,
словно заснул на минуту в пути...
Это поэзия, которую будут помнить. И
как же замечательно-справедливо, что путь прекрасного
поэта продолжается, что сама «молодильная сила
искусства» оберегает свежесть его зрения и полноту сердцебиения. Остается лишь
пожелать Сергею Шелковому долгого творческого пути на радость читателям, на
благо русской поэзии.
2009